Трудно точно установить, в каком именно году и по какой причине русские православные дворяне Корецкие поселились среди католиков в тридцати верстах от Вильны. Сохранился документ, датированный 13 февраля 1854 года, согласно которому помещик Виленского уезда надворный советник Кохановский жалуется господину военному губернатору на то, что статский советник Осип Корецкий, владея имением Меречь-Михновский, смежным с имением просителя Меречь-Юльяновым, уничтожил самовольно две давно существующие дороги и взамен этого требует устройства дороги в лесу просителя.

Известно также, что к 1938 году три поколения Корецких владели имением в Михново близ Тургель. Это следует из доклада декана Тургель, который сигнализирует в вышестоящую инстанцию о благонадежности Корецких и их лояльности к Польше. Во время немецкой оккупации Корецкие, в частности, опекали три польские семьи, из-за войны покинувшие свои дома. Они же оказывали помощь в строительстве костела в Тургелях.

Таким образом, можно предположить, что статский советник Осип Корецкий поселился в Михново, купив тут имение приблизительно в 1850 году. Об этом гласит и устное предание.

В архиве общины имеется план межевания земель, датированный 1873 годом. На нем угадываются дороги и строения, сохранившиеся в Михново до настоящего времени. Обозначена на нем, в частности, центральная усадьба имения Корецких (год ее постройки - 1850). На том месте, на котором теперь находится церковь и кладбище, и в конце 19 века был погост. К нему вела липовая аллея, сохранившаяся до настоящего времени. По преданию, да и по спилам на пнях, можно заключить, что деревья тут посажены еще до войны с Наполеоном. Сегодня эти липы - настоящие исполины с корявыми стволами. Они, похоже, давно уже пережили свой липовый век, но все еще тянут свои живые у вершин ветви к небу.
Помимо упоминавшегося соседского имения Юльяново, неподалеку от Михново располагались деревни Бояры, Гемза, Шостаки. Таких названий не сыщешь на современной карте. Одни стираются сами собой, поскольку нет больше тех деревень; другие были изменены в последние годы. Так, речка Меречанка получила название Мяркис. Михново теперь - Микнишкес, участки имения Корецких Кроша и Гай - Крашай и Гоюс.

Когда умер владелец имения Михново богатый помещик, дворянин Николай Осипович Корецкий (18.11.1841 - 15.06.1912), вдова Анастасия Дементьевна решила построить на его могиле церковь. Рассказывают, что прежде чем осуществить это намерение, скорбящая вдова побывала в Оптиной пустыне, где получила благословение на строительство храма.

Церковь задумывалась как домовая, отсюда ее небольшие размеры и вместимость. Тут же, при церкви, находится усыпальница, где покоится прах Николая Осиповича и двух умерших в молодом возрасте дочерей Корецких - Елены (1885 - 1907) и Татьяны (1888 - 1905). Судя по всему, первоначально священники сюда приглашались служить из разных мест по церковным праздникам и семейным датам. Так было до 1921 года, пока промысел Божий не привел в имение Корецких священника Понтия Рупышева, покинувшего в 1920 году Россию, где ему грозил арест.

+ + +

Отец Понтий приехал в имение, принадлежащее вдове Корецкой и трем ее дочерям, 27 февраля 1921 года по настоянию Анастасии Дементьевны, которая обращалась с прошением прислать в домовую церковь священника к митрополиту Елевферию (архипастырю Литовско-Виленской епархии). Впоследствии об отце Понтий одним из самых близких ему людей Варварой Николаевной Корецкой составлено жизнеописание, которое вошло в изданную в 1999 году в московском издательстве "Паломник" книгу "Не оставлю вас сиротами". Избегая повторений, остановимся на ключевых моментах становления православной общины.

Когда о.Понтий приехал в Михново, то обнаружил в окрестностях имения самую беззаботную жизнь. И это в обстановке, когда с одной стороны буквально напирала безбожная власть большевиков, а с другой - люди в большинстве своем исповедовали католическую веру. Словно бы зажатый в тиски островок православия нуждался не только в духовном пастырском окормлении, но и в особой линии поведения с целью недопущения возможных гонений.

Сестры Корецкие: Мария, Варвара и Анастасия (младшей в ту пору было 25 лет, старшей - 30) потянулись к батюшке, который увлек их своим живым словом и укладом благочестивой жизни. "Невозможно и дальше вести праздную жизнь, - говорил батюшка, обращаясь к сестрам, - пора вспомнить о Боге и молить Его о спасении".

Как пишет в своих воспоминаниях Варвара Николаевна, сестры безо всякого сожаления порвали с прежней жизнью. Они бросили выезды в свет, стали скромнее одеваться и соблюдать все уставы Святой Церкви. Мать поначалу тоже пошла за батюшкой, который Великим Постом 1921 года служил в домовой церкви ежедневно и произносил боговдохновенные проповеди для малого круга прихожан. Однако прошло совсем немного времени, и настроение Анастасии Дементьевны Корецкой переменилось коренным образом.

Владыка Елевферий, который порекомендовал Корецким о. Понтия, возглавлял зависимую от Московской патриархии Церковь, духовенство которой Анастасия Дементьевна считала благодатным. Однако после начала служения о. Понтия в имении Корецких, его назначают настоятелем Новосветского храма в Вильне. А этот храм относился к автокефальной православной церкви в Польше. Батюшка уехал в Вильно, но в имение приезжал каждую неделю. Это обычно происходило в будние дни, когда о. Понтий был свободен от богослужений.

Анастасия Дементьевна считала автокефальную Церковь лишенной благодати Божией, а посему стала противиться визитам в имение о. Понтия. Она пыталась восстановить владыку Елевферия против "отошедшего от истинного православия" батюшки и просила того запретить о. Понтию приезжать кним. Она говорила, что он отнимает у нее дочерей. Митрополит Елевферий лично приезжал в имение и уговаривал сестер не менять резко своей жизни и не расстраивать матери. Но сестры, как пишет Варвара Николаевна, уже никак не хотели возвращаться к прежней, пустой жизни.

В самом деле, многими поборниками истинного Православия переход о. Понтия под крыло автокефальной православной Церкви Польши был воспринят неоднозначно. Однако последующие события и, в частности, необходимость постоянно доказывать лояльность к Польше, чтобы избежать гонений, показывают дальновидность о. Понтия, который сделал весьма мудрый шаг.

Меж тем, у вдовы Корецкой, столкнувшейся с непреклонностью своих дочерей, хватило мудрости не мешать им общаться со своим дорогим батюшкой. Она собралась и вскоре уехала на Святую Землю в Иерусалим, откуда возвратилась лишь в 1926 году.

Немало искушений пришлось преодолеть сестрам Корецким, ослушавшимся матери. Соседи и знакомые перестали им кланяться. Их считали чудачками и даже ненормальными. Но, по-видимому, таков промысел Божий. Путь к духовному очищению лежал через гонения и унижения.

+ + +

31 июля 1922 г. в Скорбященской церкви было совершено архиерейское богослужение и водосвятный молебен с окроплением храма святой водой. Владыка назначил о. Понтия настоятелем Побеньской церкви, которая находилась в нескольких верстах от имения, и одновременно - домовым священником Михновской церкви. Отныне о.Понтий живет в имении, откуда ездит на праздники служить в Побень.

С этого времени началась в имении Корецких новая жизнь. Сестры просили батюшку помолиться и молились сами о том, чтобы Господь прислал им в помощь родных по вере православных людей, чтобы было на кого опереться в их трудах и молитвах. Как уже было сказано, соседи и знакомые весьма настороженно воспринимали перемены в имении Корецких. Ударившихся в ортодоксальное Православие сестер многие осуждали.

И вот в Михново стали приходить богомольцы. Некоторые изнихготовы были остаться тут жить. Отец Понтий просил сестер Корецких принять посланников Господних не как прислугу, а как родных. Так было положено начало Михновской православной общине.

Как пишет в своих воспоминаниях Варвара Николаевна Корецкая, спустя шесть лет после смерти Николая Иосифовича земли его обширного михновского владения были разделены на четыре части (по документам факт раздела имения был зафиксирован лишь 21 января 1921 года). Один из участков имения под названием Кроша достался старшей из сестер Корецких - Марии. Другой - Гай - стал принадлежать Варваре. Владелицей угодий, примыкающих непосредственно к помещичьей усадьбе Михново, стала младшая из сестер - Анастасия. Вдова, Анастасия Дементьевна, оставила за собой небольшую часть имения с главной усадьбой, садом и церковью.

После раздела имения дочери некоторое время продолжали жить с матерью, и хозяйство велось общее. Однако с возникшими религиозными разногласиями совместная жизнь стала трудной. Мать во что бы то ни стало, хотела избавиться от "автокефального" батюшки, но дочери за него заступались и не давали в обиду.

Первой отделилась от матери Мария Николаевна с мужем Вячеславом Платоновичем Шафаловичем - они стали строить дом на своем участке в Кроше. Батюшка стал уговаривать отделиться и Варвару Николаевну, но та долго не решалась взвалить на себя многотрудное дело большой стройки. На принадлежащем ей участке не было практически никаких построек. Однако к 1926 году, когда Анастасия Дементьевна возвратилась из Иерусалима, Варвара также перебралась жить на свой участок, а с нею и несколько сестер народившейся общины.

Возвратившись домой, Анастасия Дементьевна не узнала своего имения. В нем жило много незнакомых ей людей самого низкого происхождения, которые, однако, чувствовали себя на равных с ее дочерьми, ели и пили все вместе за одним столом, застланным белой скатертью.
Примирившись, по-видимому, с выбором дочерей, Анастасия Дементьевна, тем не менее, совершенно отних отгородилась и стала вести, как с болью пишет Варвара Николаевна, независимую светскую жизнь.

Властям не нравилось сильное влияние на верующих округи заштатного православного пастыря. Были доносы, что в Михново действует тайный монастырь. Однако следствие выяснило, что монастыря нет, есть христианская сельскохозяйственная община.

Вот когда принадлежность к православной автокефальной церкви Польши сослужила первую добрую службу. Не нашлось причин закрыть и домовую церковь, которая, к тому же, являлась частной собственностью.

Доносы в отношении Михновской общины приходилось разбирать не только властям светским, но и вышестоящему православному духовенству. Однажды в Михново пожаловал архиепископ Феодосии (он стал управлять Литовско-Виленской епархией с 1923 года, после владыки Елевферия). Он хотел запретить вести в общине слишком строгую жизнь, говоря, что ни один монастырь так не жил. Однако пожив в общине три дня, владыка Феодосии убедился, что здесь церковные установления соблюдают не из-под палки, по принуждению, а по горению о Господе. И вместо того, чтобы увещевать, владыка, уезжая, обратился к сестрам и братьям общины с теплым проникновенным словом, наказав им ценить и слушаться своего опытного и мудрого духовного руководителя о. Понтия.

Принадлежность михновского прихода польской автокефалии была, по всей видимости, формальной. Сам о. Понтий писал: "Церковная автокефалия как приспособление церковных границ к политическим... есть согласование жизни Святой Церкви с условиями и обстоятельствами, вызываемыми (человеческими - прим. С.Х.) немощами..." Вероятно, ревностное служение Господу в "немонастырской обители" не вписывалось в узкие автокефальные рамки, подгоняемые под политические обстоятельства. А эти обстоятельства были таковы, что польским властям накануне войны во всем мерещился коммунизм. Полагали, что Михновская община - это замаскированная большевистская ячейка. Не раз сюда наведывалась полиция. Полицейские интересовались, о чем говорит и чему учит священник. Иногда, сердясь, открыто говорили: "Да у вас тут коммуна!"

Говоря о сестрах и братьях, следует, однако, заметить, что Михновскую общину с момента ее основания составляли в основном сестры, хотя были, безусловно, и братья, но всегда в меньшинстве. В наиболее трудные, переломные моменты истории Православие не раз уже "платочками спасалось". То же происходило в России, когда в безбожную атеистическую эпоху Православие держалось на немногих избранных, главным образом, - женщинах, которые сохранили веру если не для потерянного поколения собственных детей, то, по крайней мере, для внуков.

+ + +

Жизнь в Михновской общине и в самом деле отличалась достаточно строгим распорядком. Служба в церкви была ежедневной, с обязательными для большинства членов общины исповедью и причастием. Трудно понять, как сам о. Понтий выдерживал эти труды. А днем каждый нес свое послушание. Даже больным, которым нельзя было работать по состоянию здоровья, находилось дело. Кстати, когда вставал вопрос о приеме нового человека в общину (а окончательное решение было за о. Понтием), на здоровье смотрели не в первую очередь. Главное, чтобы душа горела любовью к Господу. Как пишет Варвара Николаевна, батюшка собирал души, ищущие путь ко спасению, а не рабочую силу.

Круглый год шли в Михново богомольцы. Дляних отвели отдельное помещение, которое получило название гостиницы. Люди приходили со своими тяготами и скорбями и получали здесь утешение. Жить в общине разрешалось, сколько хочется, лишь бы не нарушался хранимый в общине устав. Батюшка часто посещал гостиницу, вел с богомольцами душеспасительные беседы. После разговора с о. Понтием в некоторых людях происходили разительные перемены. Говорили о некой "магии", которой якобы обладает о. Понтий. И не все понимали, что это никакая не магия. Через о. Понтия действовала сила Божия, которая была ему дана по его вере.

Раз пришла в Михново группа сектантов, во главе которой стоял человек, возомнивший, что в него вселился дух апостола Павла. Батюшка молча выслушивал его "проповедь", ни словом не возражая говорившему. Лишь когда Павел кончил свою речь (гость и в самом деле носил апостольское имя), о. Понтий сказал: "Хороший ты человек, брат Павел, но во многом заблуждаешься..." Пришедший стал слушать батюшку со снисхождением, но чем дальше о. Понтий говорил, тем лицо гостя становилось задумчивее. Неожиданно он встал и сказал:
- Знаете, кто вы такой?
- Знаю, - ответил о.Понтий, - я первый грешник.
- Нет, вы Иоанн! Иоанн Предтеча!
Вероятно, общение с батюшкой повлияло как-то на духовное здоровье руководителя апостольской секты, поскольку наутро он со своими спутниками был в церкви. Всю службу сектанты усердно молились, как подобает правоверным христианам.

Нередко на богослужения о. Понтия приходили католики, а также представители иных конфессий. Они со вниманием выслушивали поучения о. Понтия и говорили, что такого священника должно слушаться, поскольку он сам живет так, как учит.

По своей необыкновенной любви к людям о. Понтий не был безучастен ни к какой просьбе сестер. К батюшке подходили за благословением и молитвой по любым, даже самым мелким нуждам хозяйства. И молитвой о. Понтия держалось (и держится) здесь все. Как писала Варвара Николаевна, эта молитва творила чудеса. Вот один из многочисленных примеров батюшкиной помощи.

Была у Корецких замечательная корова по кличке Краса, дававшая всегда много молока. Хотели от этой коровы оставить телочку, но она все приносила бычков. И вот однажды родилась телочка, но не здоровая, а больная. Задние ноги у новорожденной были согнуты в суставах и не выпрямлялись. Их пытались выпрямить с помощью лубков, бинтовали - ничего не помогало. Пригласили батюшку, чтобы тот посоветовал, что делать. Отец Понтий вошел в хлев, перекрестил лежащую телочку, та вдруг вскочила и стала прыгать и резвиться. Подобные случаи, пишет Корецкая, не были редкостью.

Отцу Понтию Господом была дарована способность врачевать не только болезни духа, вселяя в людей надежду и веру, но и физические недуги.
Однажды Варвара Николаевна спросила о. Понтия, почему он так редко исцеляет людей, хотя, верно, мор вымолить у Бога исцеления для многих. На это батюшка ответил: "Разве можно всех теперешних больных исцелить? Им здоровье нужно ради страстей. Помочь можно только тем, кто, получив здоровье, станет слугой Господа Бога, а не своих страстей".

Отец Понтий был слаб здоровьем, часто болел, но от него исходила такая духовная сила, что после общения с ним сердце страждущего и обремененного страстями человека наполнялось любовью. Перед ним как-то легко и свободно открывались души. К нему шли из дальних мест, чтобы только поисповедоваться.

- Какой вы счастливый, - говорила Варвара Николаевна, - вы видите душу человека.
- Не говори так, - вздыхал о. Понтий, - видеть грех и мерзость в человеке и относиться к нему с любовью - это крест.

Не только в человеке, но и в событиях он порой видел нечто особенное, что позволяло ему делать на первый взгляд весьма странные выводы.
В 1922 году, вероятно, незадолго до того, как он перебрался жить в имение Корецких, он с Варварой Николаевной находился в Вильно. Там у вокзала они наблюдали, как маршируют польские солдаты. Люди вокруг улыбались, глядя на своих бравых солдат и, верно, думали: "С такой армией нам ничего не страшно". А батюшка смотрел-смотрел, как чеканят шаг военные, да вдруг и говорит:

"Какие скорби, какое несчастье ждет Польшу!" Эти слова были сказаны тогда, когда над Польшей, казалось, было безоблачное небо. Страна возрождалась. А через 17 лет, в год смерти о. Понтия, Польское государство перестало существовать спустя две недели после начала войны.
В бедствиях России о. Понтий видел особый промысел Божий:

"Падение русского народа (революция, большевизм, коммунизм) есть спасение мира, особенно Европы (от них же), а восстание русского народа..., что несомненно будет, будет и воскресением мира для новой жизни". "Русский народ предоставлен промыслом Божиим самоопределению в духовном отношении". "Святыми стоит и современная Россия против свободного действия дьявола в коммунизме". "Если в России диавол гонит и мучит людей, то в остальных странах он правитими... И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1, 5)".

Что же касается православной общины в Михново, то о. Понтий предсказывал, что ее ждут нелегкие времена. Но она выстоит и сохранится.

+ + +

После возвращения со Святой Земли Анастасии Дементьевны Корецкой о. Понтий решил переселиться с центральной михновской усадьбы в Гай, на участок Варвары Николаевны Корецкой. Там еще фактически не было ничего построено, и о. Понтий в шутку называл Гай скитом. Это переселение удалось осуществить лишь в августе 1928 года, когда на средства одного из духовных чад отца Понтия в Гае был поставлен дом для священника. В этом доме о. Понтий жил до дня своей кончины в 1939 году.

Когда в 1933 году вышестоящее духовенство требует, чтобы о. Понтий больше времени уделял служению в Побеньской церкви и для этого переселился в Побень, он подает рапорт об увольнении за штат. Он обслуживал эту церковь уже 11 лет и очень бережно и с любовью относился к Побеньскому приходу, так как был пастырем не по имени только, но по всей своей жизни. Однако Михново было для него любимым детищем и, будучи поставлен перед выбором:

Побень или Михново, о. Понтий был вынужден так поступить.

Не покинул батюшка Михновскую общину. Уйдя за штат, он продолжает служить в Скорбященской церкви. Совершает поездки и в другие приходы, куда его приглашают настоятели церквей. Рассказывают, что архиерейские служения собирали меньше народу, чем службы отца Понтия. От этого часть духовенства округи с неприязнью относилась к священнику, нарушавшему привычный уклад тепло-хладной жизни. Однако никто не мог заставить людей не посещать службы любимого батюшки. Консистория (учреждение при правящем архиерее) пробовала запретить поездки о. Понтия в другие приходы, однако владыка не одобрил эту административную меру и отменил ее.

http://www.voskres.ru/